Конкурс проводится с 2006 года при поддержке полномочного представителя Президента Российской Федерации в Сибирском федеральном округе

Серия работ в номинацию «Здоровье»

Номинация, категория: Здоровье, Автор печатного/интернет-СМИ
Автор: Сергеева (Меняйлова) Инна
Опубликовано: 16.03.22

Ангелы-хранители. Анестезиолог — о профессии, чудесах и мифах о наркозе

16.03.2022

Их труд остаётся «за кадром». Что мы о них знаем — эти врачи отвечают за наркоз. Но анестезиологи не просто погружают людей в сон, они настоящие ангелы-хранители пациентов во время операции. От них во многом зависит человеческая жизнь.

Все мы смертны

О непростой профессии, чудесных спасениях и мифах о наркозе корреспондент «АиФ в Кузбассе» поговорил с анестезиологом-реаниматологом, кандидатом медицинских наук Евгением Ивлевым.

Инна Сергеева, «АиФ в Кузбассе»: — Евгений, почему вы выбрали такую специальность?

Евгений Ивлев: — Моя мама — врач, а потому, кем стать, не размышлял, всегда знал, что буду доктором. Хотел помогать людям! Поступил на педиатрический факультет. Но меня больше привлекали критические состояния: в этом случае грань между жизнью и смертью чувствуется особенно отчётливо. И когда появилась возможность после института устроиться в отделение анестезиологии и реанимации Государственного научно-клинического центра охраны здоровья шахтёров Ленинска-Кузнецкого, не раздумывая согласился. Мне это было интересно.

 — Свою первую или самую долгую операцию помните?

— Помню, конечно. Я работал с нейрохирургами, которые оперировали опухоль головного мозга. Очень волновался, но знал, что рядом со мной опытные коллеги, которые всегда мне помогут.

А самая долгая моя операция длилась 20 часов — хирурги пересаживали кисть с одной руки на другую. Пациент обморозил свою единственную рабочую руку. Вторая у него была парализованной после инсульта. Я не выходил из операционной с 8 утра до 9 вечера. Пришлось непросто… Зато какой был результат: мужчина потом приехал к нам сам за рулём машины!

— Что особенно раздражает в работе?

— Мне не нравится, что в современной медицине всё сводится к деньгам. Каждый случай по-разному оценивается и оплачивается страховыми компаниями. Есть «дешёвые» и «дорогие» болезни. Но ведь пациенты разные, непохожие друг на друга. У кого-то есть много сопутствующих заболеваний, которые тоже параллельно нужно лечить. И кто придумал, что вот здесь мы будем много платить, а тут — нет?

Медицина становится бизнесом, отдаляя врачей от пациентов. Нельзя экономическими рычагами пытаться заинтересовать врачей. Здесь в большей степени должна быть система поощрений. Неприятно мне и отношение некоторых пациентов к врачам как к обслуживающему персоналу. Почему-то люди считают, что пациенты вылечиваются сами, а вот умирают из-за врачебной ошибки.

Не все понимают, что есть неизлечимые болезни и врачи не боги, а все мы смертны. Обидно, когда несколько часов медики спасают человеку жизнь, а он отмечает потом только то, что утратил какие-то способности, стал не таким, каким был до операции. Сегодня много негатива к врачам.

Раньше эта профессия была окутана романтикой, героизмом. Во многом такая ситуация сложилась из-за того, что в средствах массовой информации рассказывают не о том, как человека вылечили или спасли: это же скучно, кто будет об этом читать? Гораздо интереснее в очередной раз увидеть материал о хамстве и безграмотности медицинского работника.

Управление рисками

— Некоторые считают, что труд анестезиолога прост: сделал укольчик — и ушёл. А пациент пусть себе спит, остальное хирурги сделают. Это так?

— Конечно, нет. Анестезиолог не только подбирает препараты и дозировку для наркоза, он контролирует деятельность и во многом управляет работой жизненно важных систем и органов пациента во время операции. С развитием анестезиологии хирургия смогла сделать гигантский шаг вперёд. И сейчас под наркозом многие операции становятся просто рядовыми, в то время как десятки лет назад их могли выполнять лишь единицы.

Моя профессия — это управление рисками. Я их минимизирую, и угроза жизни отступает, несмотря на тяжесть заболевания. Работа в операционной, как и везде в медицине, командная. Спасти и помочь человеку мы можем только все вместе.

— Говорят, анестезиолог — это определённый тип характера. Какой?

— Мой наставник Николай Фёдорович Сафронов — совершенно потрясающий врач от бога — говорил: «Анестезиолог должен быть таким человеком, чтобы после того, как он зашёл в операционную, успокоились все!» Нужно всегда держать себя в руках, какая бы экстренная ситуация ни случилась, и спокойно продолжать работу. Также он должен уметь быстро и чётко принимать решения.

— Бывало, что пациента не удавалось спасти? Чувство вины есть?

— Сейчас я работаю в ковидном госпитале. И у нас почти ежедневно умирают люди. Я всегда делал и делаю всё, что от меня зависит, и так, чтобы было не стыдно перед собой. Потому чувства вины нет, есть переживание: что было бы, если бы я пошёл другим путём? После каждой операции провожу работу над ошибками. В медицине нет единственно правильного пути. К исцелению приводят несколько. А какой выбрать, каждый врач решает сам. 

К сожалению, невозможно спасти всех. Но нужно найти в себе силы не опустить руки и продолжить работу. Сначала это непросто, но с годами получается всё лучше и лучше. Нужно помнить, что ты должен помогать людям здесь и сейчас.

Мозг не лампочка

— Вы большую часть жизни проработали с детьми. Тяжело разговаривать с родителями? Правда ли, что врачи говорят о худшем прогнозе, чтобы не было лишней надежды?

— Безусловно, труднее. Они переживают за ребёнка и волнуются. У меня своя тактика общения с родителями, ведь от беседы зависит их спокойствие в том числе. Сначала я спрашиваю о состоянии маленького пациента, а потом подробно рассказываю, что нужно делать до операции, как проходит анестезия, что я буду делать. Всегда подбираю понятные для них слова, а не медицинские термины. А потом отвечаю на вопросы.

Когда взрослые информированы, они успокаиваются. Чаще всего спрашивают: «А может ли что-то случиться?» Отвечаю: «Да, может. 100%-ой гарантии вам не даст никто. У каждого, даже самого лёгкого препарата, есть побочные эффекты. Бывают и аллергические реакции, и бронхоспазм, и анафилактический шок. И в моей практике было такое. Но в операционной есть всё, чтобы своевременно отреагировать на внештатную ситуацию». Если соблюдать все современные стандарты безопасности анестезии, гораздо безопаснее прооперироваться под наркозом, чем лететь на самолёте!

— Вредит ли наркоз здоровью и правда ли, что он отнимает пять лет жизни, как утверждают некоторые?

— Конечно, пять лет жизни он не отнимает. Но подумайте сами: если бы наркоз был полезен, люди приходили бы, наверное, просто полежать под ним, чтобы вылечиться или отдохнуть. Риск всегда есть. Мозг — это не лампочка, его нельзя просто включить или выключить. На это требуется время. Утраченные или нарушенные функции после наркоза обязательно восстанавливаются, но постепенно. 

— А можно ли не проснуться после наркоза? Или, наоборот, некоторые боятся очнуться во время операции. Такое возможно?

— Проснуться можно, если врач не будет контролировать глубину наркоза. Но это чисто теоретически. У меня, например, на практике никогда такого не было. Насколько глубоко спит человек, сейчас помогают определить приборы. Да и за косвенными признаками анестезиолог постоянно следит. А не проснуться, например, умереть или впасть в кому, человек может не из-за наркоза, а по причине своего заболевания.

— Вы каждый день сталкиваетесь со смертью. Как к ней относитесь?

— Смерть — это часть жизни. Если бы её не было, мы бы остановились в своём развитии. Человек должен реализовать заложенный в нём потенциал и спокойно завершить свой жизненный путь. Возможно, когда-то человечество достигнет бессмертия, но, увы, вполне вероятно, что оно будет доступно не всем, а только избранным. И меня такая перспектива страшит. Считаю, что бессмертие — в детях и внуках, которые продолжают твою жизнь. Они вносят в неё своё, идут по другому пути. Следующее поколение другое. И в этом я вижу развитие и жизнь.

— Наверняка есть случаи чудесных спасений или чего-то необъяснимого?

— Конечно, не всё поддаётся логике и далеко не всё понятно. Видишь пациента и понимаешь, что он не выживет — на это указывает всё. Поступила к нам в ковидный госпиталь женщина в тяжелейшем состоянии с большим процентом поражения лёгких. У неё и вес лишний, и много сопутствующих заболеваний. К счастью, мы её вылечили, она выздоровела и ушла домой! Или вспоминаю двухлетнего малыша с менингококковой инфекцией, у которого шансов на жизнь практически не было. Мои коллеги Роман Жданов и Алексей Власьев достали его буквально с того света.

А для себя в таких ситуациях я сделал вывод: если встречаешься с чем-то непонятным, попытайся найти ответ. Не можешь — отложи в сторону и двигайся дальше.

 

«Собираем буквально по косточкам». Как травматологи спасают людей

18.05.2022

«Упал, очнулся, гипс» — эту киношную фразу знает каждый с детства. К сожалению, так бывает и в жизни. О сложностях профессии, трудных пациентах и вдохновении врача корреспондент «АиФ в Кузбассе» поговорил с кандидатом медицинских наук, главным специалистом травматологом-ортопедом министерства здравоохранения Кузбасса Евгением Ещиным в День траваматолога-ортопеда, который отмечают 20 мая.

Без светлой головы золотые руки не помогут

Инна Сергеева, «АиФ в Кузбассе»: Евгений, чем вас привлекла специальность травматологаортопеда?

Евгений Ещин: Я никогда не думал стать врачом. В юности выбрал более героическую для себя профессию военного, собирался поступать в военное училище. Но с мечтой не сложилось. Когда вернулся домой, не представлял, чем займусь, был в растерянности. Однажды мой сосед-врач сказал: «Из тебя получится отличный врач! Поступай в медицинский, даже не думай!» Я ему поверил и сейчас ничуть не жалею. Выбрал травматологию и ортопедию потому, что это работа, где результаты труда видны сразу. Была деформация — устранил её, перелом — починил, человек хромал — теперь ходит без тросточки. Считаю, что это настоящая мужская профессия: она связана с техническими средствами и серьёзными операциями.

 — В чём особенность вашей профессии?

 — Изначально наша сфера — медицина повреждений. Древний человек сначала научился перевязывать и залечивать раны, вытаскивать из тела стрелы противника, брать палку, чтобы ходить со сломанной ногой. И только потом мы научились лечить гастриты, инсульты и прочие болезни.

Первым случаем оказания медицинской помощи считается найденный скелет, у которого бедро было сросшимся. Это означает, что за человеком в течение нескольких месяцев кто-то ухаживал. Поэтому мы, травматологи, первые! Во-вторых, мы быстрее других врачей. Если у окулиста или невролога есть время подумать, посоветоваться, почитать, у нас нет — всё нужно делать быстро и оперативно.

Травматологи не выбирают пациентов. К окулисту приходят лечить глаза, к кардиологу — сердце, к гастроэнтерологу — желудок. А к нам может поступить пациент, который болеет всем и ещё неудачно ногу сломал. Приходится работать в связке с другими врачами. Здесь требуется профессионализм, грамотность и предельная внимательность.

Профессия сложная, и молодёжь к нам не спешит. Поэтому каждый травматолог в области трудится за двоих.

— Что самое сложное в вашей профессии?

— Самое трудное — вовремя принять верное решение. Если изначально не прав, никакие золотые руки не спасут пациента. Не стоит переоценивать свои силы и недооценивать повреждения. Должна быть светлая голова, взвешенное решение, и только потом нужно применять свои навыки и умения. 

Вспоминаю, как поступил к нам молодой человек в тяжёлом состоянии, он упал с высоты после акробатических трюков. Мы его собирали буквально по косточкам. Лечили очень долго. Вернули ему способность двигаться, ходить. Конечно, не как раньше, но инвалидом он не стал. Только вот прежний оптимизм не вернули. Выписывали внешне здорового человека, но с потухшим взглядом. И сделать здесь уже ничего не могли…

Я не могу смириться с тем, что травматологии и ортопедии не уделяют должного внимания: в почёте сосудистые хирурги, кардиологи, онкологи. Только и слышно — открывают центры, закупают оборудование. Но наша профессия не менее важна. К примеру, если человек из-за болезни опорно-двигательного аппарата снизит физическую активность, наберёт лишний вес — и до сердечно-сосудистых заболеваний недалеко! То есть он станет пациентом других врачей только потому, что ему вовремя не вернули походку! И такое отношение не только у нас — во всём мире, к сожалению.

«Смотрите, как я могу!»

— А что вас вдохновляет в работе?

— Когда пациент мне говорит: «Доктор! Смотрите, как я могу!» Когда я вижу достижения своих пациентов. Здорово, когда человек радуется возросшей физической активности, жизни без боли, каждому новому дню. Мне приятно, что я к этому причастен. И я радуюсь вместе с ним. Нравится видеть людей на улице без костылей и тросточек.

Полгода назад обратилась к нам пациентка — пожилая женщина, учитель. Она с трудом передвигалась. Специально задерживалась в школе допоздна, чтобы ученики не видели, как она плохо ходит. Даже попросила директора перенести ей кабинет с третьего на первый этаж. Мы её прооперировали, и совсем недавно она приходила ко мне на приём. Видели бы вы её глаза! Она рассказала, что вновь работает в своём любимом кабинете на третьем этаже и вместе с учениками ходит гулять! Такие примеры вдохновляют.

— С какими травмами чаще всего поступают люди?

— Во-первых, это уличные и зимой гололёдные травмы: переломы рук, лодыжек, повреждения коленного сустава. Много случайных травм, например, при работе с циркулярками, болгарками, шлифовальными машинками. Летом много травм, связанных с работами на даче. Это элементарное несоблюдение техники безопасности: падения с высоты, ожоги, переломы.

У детей все травмы связаны с игровой физической активностью. Они редко могут оценить всю опасность высоты и скорости. А потому падают с велосипедов, детских городков, горок, турников. Получают повреждения при контактных видах спорта. Каждый год одни и те же травмы.

Больше всего пациентов поступает в праздничные дни. Помню, в одно из новогодних дежурств мы закончили работать только к четырём часам следующего дня. Людей было очень много.

— А можно ли самим определить перелом? И какую первую помощь нужно оказать человеку с переломом?

— Да, можно. Во-первых, будет определяться патологическая подвижность, то есть конечность будет сгибаться или разгибаться так, как ей несвойственно. И всё это будет сопровождаться острой болью. Может быть слышен хруст костных отломков. Также функция конечности будет резко снижена, и вы заметите выраженный отёк. Конечно, могут быть не все симптомы. Но даже если вы видите два из них, нужно немедленно оказать первую помощь и вызвать скорую.

Что нужно сделать до приезда врачей? Обеспечить максимальный покой и при возможности зафиксировать конечность подручными средствами. Можно привязать её к здоровой. Приложить лёд или что-то холодное. Обеспечить пострадавшему температурный комфорт: если холодно — занести в тепло, жарко — в тень. И обязательно вызвать скорую помощь.

В зоне риска

— Что посоветуете, чтобы не стать вашим пациентом?

— Советы прежде всего пожилым и детям. Бабушкам и дедушкам нужно быть более осторожными. Нередко падение приводит к перелому шейки бедра. А это грозный, даже смертельный диагноз. Поэтому в гололёд лучше сидите дома. Если нет такой возможности, надевайте устойчивую противоскользящую обувь, берите с собой тросточку. Важна профилактика падений. Это контроль веса и обязательная физическая активность.

Детям же родители должны объяснять, что не стоит играть в заброшенных и недостроенных зданиях, на строительных объектах. Не нужно куда-то высоко залазить, надо осторожно обращаться с огнём. Если дети катаются на роликах, велосипедах, а зимой на коньках, необходимо надевать шлем и защиту для рук и ног.

Курьёзные случаи бывают? Помните, есть даже анекдот такой, как лампочку в рот засовывают ради интереса…

— Конечно, случаются. В основном это связано с тем, что человек находится в алкогольном опьянении. К примеру, был случай, когда к нам поступил мужчина с переломом руки. Как оказалось, он изрядно принял на грудь, залез в собачью будку, а выбраться не смог. Ему бросился помогать сосед и стал тянуть его за руку. В результате мужчина получил перелом.

Людей с лампочками во рту не встречал, но от более старших коллег такое слышал. Да, их действительно потом не вынуть изо рта. Причина в анатомии височно-челюстного сустава и особенности работы наших жевательных мышц.

— Врачей часто упрекают в бездушии. Правда, что со временем чувство сострадания притупляется? 

— Нет, к горю и боли не привыкаешь. Врачи тоже люди! И как любому человеку, нам сложно видеть боль и слёзы другого. Мы понимаем, как человеку плохо, ведь он получает травму на фоне полного здоровья, он не готов к ней, подавлен, растерян.

Бывают и конфликтные ситуации, когда даже врачи попадают под горячую руку пациентов, которые обвиняют нас в бездействии или неправильном лечении. А тем, кто обвиняет нас в бездушии, хочу посоветовать прийти на суточное дежурство. И, отработав ночь, позвонить родственникам одного из пациентов и сказать фразу: «Я очень сожалею. Мы сделали всё, что могли, но ваш родственник скончался». Пусть почувствуют и услышат настоящее человеческое горе… Мы с этим сталкиваемся каждый день.